Свидетельница смерти [= Театр смерти; Убийство на бис ] - Нора Робертс

– Я… Гм, я как раз собирался об этом сказать, лей­тенант. Мы обнаружили наличие в организме агелоксита и…

– Говори на человеческом языке, Герберт. Она коп, а не ученый.

– О да, сэр. Прошу прощения. Так вот, в организме обнаружены остатки вещества, которое на уличном жаргоне называется «спокуха», а также небольшое кoличество домашнего пива. Самоубийцы очень часто принимают такую смесь, поскольку она успокаивает нервы. Эдакое «лекарство против страха».

– А я все равно не соглашусь с тем, что этот человек сам покончил с собой, черт меня дери! – заявила Ева. – И если вы…

– Я с вами полностью согласен, лейтенант.

Эти слова Файнштейна прервали тираду, которой собралась было разразиться Ева.

– Вы – что? Согласны?..

– Да. Видите ли, меньше чем за час до смерти по­койный съел большой хот-дог с изрядным количеством горчицы, а еще раньше, утром, он позавтракал сливоч­ными вафлями, вареными яйцами и запил все это при­мерно тремя чашками кофе.

– Ну и что?

– Если погибший знал о том, как действует смесь «спокухи» и домашнего пива, он должен был знать и о том, что кофе может нейтрализовать действие этого… гм… коктейля. Тем не менее кофе он пил – и очень крепкий. Этот факт, а также то, что домашнее пиво обнаружено в очень незначительном количестве, вызыва­ет серьезные сомнения в версии самоубийства.

– Вы ведете к тому, что мы все-таки имеем дело с убийством?

– Я веду к тому, что мы имеем дело с загадочной смертью – смертью при невыясненных обстоятельст­вах. – Встретившись глазами с буравящим взглядом Евы, Файнштейн сглотнул. – Выяснить, было ли это преступлением или самоубийством, можно будет лишь после того, как появятся новые свидетельства в пользу той или иной версии.

– Ну что ж, отлично сработано, Герберт, – одобри­тельно кивнул Морс. – Если лейтенант выяснит какие-то подробности, она сообщит тебе.

Файнштейн с облегчением вздохнул и поспешно ре­тировался.

– В итоге получается, что я от вас так ничего и не получила, – вздохнула Ева.

– Наоборот, – возразил Морс. – Герберт открыл перед тобой дверцу, дал тебе то, чего не дали бы боль­шинство других экспертов. Не одни только голые фак­ты, как того требуют наши инструкции, а возможность проникнуть в мысли и настроение погибшего. В данных обстоятельствах такая формулировка, как «смерть при невыясненных обстоятельствах», – это максимум, что ты могла от нас получить.

-Смерть при невыясненных обстоятельствах… – пробормотала Ева, садясь за руль своего автомобиля.

– Что ж, это тоже какая-никакая, а дверца, – от­кликнулась Пибоди, поднимая взгляд от карманного компьютера. Увидев, как сузились глаза начальницы, она сразу съежилась. – Что? Что я такого сказала!

– Если я услышу эти слова еще от кого-нибудь, в ту же секунду выброшу его в окно! – Ева завела мотор. – Скажи, Пибоди, я похожа на лютого зверя?

– Вы хотите, чтобы я показала вам свои шрамы, или просто поговорить захотелось?

– Заткнись, Пибоди!

Они поехали в сторону Управления полиции.

– Сегодня состоится важный футбольный матч, – заговорила Пибоди. – Квим поставил на одну из ко­манд сто долларов – это его максимальная ставка. Макнаб только что вытащил эту информацию из ком­пьютера, – с оттенком гордости добавила она. – Странно, что он сделал эту ставку всего за несколько часов до того, как повеситься. У меня тут имеется имя, и адресок его букмекерши. Ой, забыла, вы же приказали мне заткнуться! Извините, босс.

– Еще шрамов захотелось?

– Честно говоря, нет. Теперь, когда я стала жить половой жизнью, мне лишние шрамы ни к чему. Ее зо­вут Мэйлу Йоргенсен. Она обитает в Вест-Виллидже.

Пибоди нравился район Вест-Виллидж с его богем­ным шиком и здешней публикой с бритыми головами или дикими разноцветными прическами, лениво слоняющейся по тротуарам. Ей нравилось наблюдать за уличными художниками, делающими вид, что они слишком великие, чтобы торговать своими произведе­ниями. Даже уличные воришки были здесь какие-то элегантные, лощеные.

Торговцы продавали с лотков горячий вегетариан­ский шашлык из свежих овощей, собранных на полях общества «Гринпис». Учуяв манящий запах, Пибоди сглотнула слюну и тоскливо подумала об ужине.

Ева остановила машину возле опрятного дома, ви­димо, перестроенного из какого-то старинного склад­ского помещения.

– Когда-нибудь я тоже поселюсь в таком же очаро­вательном месте, – мечтательно проговорила Пибоди, вылезая из машины и окидывая взглядом окрестности. – Вон, смотрите, на этом углу – симпатичный, чистенький магазинчик деликатесов, а на том – круг­лосуточный мини-маркет.

– Ты, я вижу, даже жилье подбираешь так, чтобы находиться поближе к еде, – сварливо заметила Ева, выбираясь из машины.

Повинуясь внезапному импульсу, Ева проигнориро­вала домофон и открыла дверь с помощью универсаль­ного полицейского ключа.

– Пусть наш приход окажется для Мэйлу сюрпри­зом, – сказала она.

В небольшом холле, который казался стерильным, был лифт и четыре почтовых ящика.

– Так, значит, в этом доме всего четыре кварти­ры, – с завистливым вздохом произнесла Пибоди. – Ну и ну!

– Да, сомнительно, чтобы букмекер, будь он мужи­ком или бабой, мог позволить себе такие апартамен­ты, – согласилась Ева.

Она вспомнила убогую нору Лайнуса Квима, распо­лагавшуюся всего в нескольких кварталах отсюда, и по­думала, что букмекерша живет куда лучше своих клиен­тов. «Никогда не играй против банкомета», – сказал Морс. Что правда, то правда!

В здании царила гробовая тишина. Ева надавила на кнопку звонка в квартиру 2-А и стала ждать. Через не­сколько мгновений дверь распахнулась, и взору при­шедших предстала странная парочка: необъятных раз­меров женщина с огромной копной рыжих волос и ма­ленькая белая собачка, заходящаяся лаем.

– Вы как раз вовремя… – заговорила женщина, за­тем осеклась и подозрительно сощурила золотистые глаза; лицо у нее было белым, как алебастр. – Я думала, это человек, который гуляет с моей собачкой. Он поче­му-то опаздывает. А если вы коммивояжеры, то я у вас ничего покупать не буду.

– Мэйлу Йоргенсен?

– Ну и что с того?

– Мы из полиции Нью-Йорка. – Ева полезла было в карман за полицейским значком, но внезапно в ее ру­ках оказался лающий комок шерсти. – А, черт!

Она швырнула собаку Пибоди и ворвалась в квар­тиру следом за толстой рыжей теткой, которая с пора­зительной для ее габаритов прытью кинулась к широ­кой панели с несколькими светящимися мониторами и компьютерами. Ева вцепилась в ее рыжие лохмы и они обе повалились на пол, словно два срубленных де­рева.

Не успела Ева моргнуть, как оказалась погребенной под сотней с лишним килограммов трепещущей от страха и жира плоти. Она попыталась ударить женщину коленом в пах – и лишь чудом увернулась от длинных, как ножи, ногтей, покрытых синим лаком, которые, пройдя в дюйме от лица, оцарапали ей шею.